Я надела снаряжение для прыжков с парашютом и направилась к самолету. И вот я снова готова к прыжку. У меня уже вспотели руки, и я чувствовала, как дрожат губы. Почему я так поступаю с собой?
Стоило мне подняться на борт самолета, как я начала делать то, что стало для меня привычным.
«Я не обязана делать это, — сказала я себе. — Я хочу прыгнуть с парашютом добровольно. Это необязательно».
Не желая совсем опозориться перед другими более опытными парашютистами, я справлялась с тревогой, нервно перебирая пальцами. Я теребила высотомер на руке. Я теребила ремень на шлеме.
Мне хотелось сказать тренеру по прыжкам с парашютом, что не буду прыгать, потому что у меня сейчас случится инфаркт, но я знала, что он мне не поверит. Это было просто волнение, страх нарастал до неуправляемого, неконтролируемого уровня.
Передо мной сидел друг и смотрел на меня.
— Как дела, Мел? — спросил он.
— Страшно, — ответила я.
— А ты кричишь «эге-гей»?
— Что ты имеешь в виду?»
— Когда подойдешь к двери и выпрыгнешь, крикни «эге-гей», — сказал он. – После такого нельзя не повеселиться.
Я подошла к двери самолета, подготовилась и стала ждать кивка тренера о готовности к началу отсчета.
— На старт, — произнесла я. — Внимание. — Потом изо всех сил закричала, — ЭГЕ-ГЕЙ! — да так громко, что меня услышали парашютисты в хвосте самолета.
Тренер прыгнул вслед за мной и занял позицию напротив меня. Я взглянула на него и улыбнулась. Потом улыбнулась еще шире.
«Вот почему я это делаю, — подумала я. — Потому что это так весело».
Это был самый лучший прыжок.
Мы совершаем прыжок в неизвестность, когда у нас появляется ребенок или мы устраиваемся на новую работу.
Подчас однако мы не выбираем опыт, который нам нужно прожить. Помню, как после смерти Шейна я сидела в больничной палате на краю койки, и я знала, что предстоящее путешествие не будет воодушевляющим.
«Боже, я не хочу проходить через это, — думала я. — Это не закончится ни через три месяца, ни через год. С этим я буду жить до конца своих дней».
Помню, как после развода с отцом своих детей я стояла на парковке возле здания суда. Я сделала глубокий вдох и почувствовала воодушевление и свободу. Следующий вдох наполнил меня страхом и ужасом. Боже мой, я стала нищей матерью-одиночкой с двумя детьми, которых нужно вырастить.
Иногда мы добровольно выпрыгиваем через дверь. Иногда нас выталкивают.
Почувствуйте страх, затем отпустите его. Ужас — это просто предубеждение в отношении будущего. Изучив все возможности и вероятности, мы заранее решаем, что у нас будет самый худший опыт. Отпустите также и ужас.
Повертите что-нибудь в руках, если нужно. Спросите себя, что вы здесь делаете. Затем подойдите к двери и начните отсчет. Видите, как может быть весело, когда вы совершаете прыжок в неизвестность и ощущаете всю полноту жизни.
Боже, помоги мне сделать глубокий вдох и крикнуть «эге-гей».
P.S. Для информации:
«Хотя гибель ее двенадцатилетнего сына Шейна в горнолыжной аварии в 1991 году едва не убила Мелоди, со временем она вновь собрала воедино осколки своей жизни. «Я хотела умереть, но продолжала просыпаться живой», – говорит она. Она начала заниматься парашютным спортом, альпинизмом и учит других тому, что сама узнала о скорби и победе над ней.»
Из предисловия к книге Мелоди Битти «Спасать или спасаться. Как избавитьcя от желания постоянно опекать других и начать думать о себе»